Последний день может стать первым - Страница 130

130

— S9, Страж откроет для тебя переход?

— Да. Он уйдет, и я пойду с ним…

— Ты уверен?

— Я пришел прощаться. Здесь все чужое… Будет чужим.

— Ты даже не знаешь, куда собрался.

— Мне все равно. Здесь все напоминает… уже напоминает… Да и вообще, что о будущем говорить. Может, еще посты с границ не снимут…

Не знаю, что тогда с моей головой будет — я буду ждать — Штрауб падет, а пограничные посты с Ивартэна не снимут… Луч в висок — и конец… Нет… Умереть — единственное, что никогда не поздно сделать. Что так смертью раскидываться? Буду пытать удачу до смерти, и не важно — до ее смерти или до своей. Не сдаваться… Не сдаваться под напором судьбы, пока не будешь точно знать, что она не сдастся под твоим. А узнать это можно только, дойдя до конца. Никогда не сдаваться — это закон — для офицера, для человека, для меня. Даже если снимут только часть постов — маршрут возможно будет рассчитать. Там видно будет — время покажет…

— Я уже хочу уйти отсюда как можно дальше…

— Ждать осталось не долго. Страж уйдет, как только все завершится.

— И что это такое — каменный Страж с ледников?..

— Не знаю, S9.

— Он живой?

— Не знаю. Это не проекция, но и в заложенное в мою программу определение живого существа он не входит. Он другой. Точнее сказать не могу — нет информации.

— Да неважно. Я этого не понимаю…

Я бы ушел отсюда прямо сейчас, ушел бы с этим каменным великаном неизвестно куда… Каменный Страж… Я даже понятия не имею о том, как он устроен… Не так, как мы. Совсем не так. Как он мыслит?.. Единственное, что я о нем знаю, что это что-то совсем другое… Это высокоинтеллектуальное существо — никаких сомнений. Враждебное или нет? Скорее нейтральное — чужое. Я воспринимаю Стража как каменного великана… Не понимаю… Пытаюсь вспомнить его лицо… глаза… Я не смотрел Стражу в глаза… Жестокие красные глаза — это единственное, что я помню. С ним еще что-то не так… Как получилось, что я и не рассмотрел его толком?

— D40, а ты до сих пор его не видишь?

— Он защищен. Для меня не открывается.

— Как думаешь, почему он похож на человека?

— Не знаю.

Я воспринимаю «тролля» только как огромную недоработанную каменную статую, изображающую человека… Мне не раз приходили в голову вопросы — живой или нет… Не такой, как мы — это точно. Но не все же сводится к биологической жизни… Может быть, жизнь — понятие более широкое?.. Жизнь и разум — все это получилось по стечению обстоятельств… А почему мы исключаем возможность возникновения другой жизни — другой материи, организованной путем стечения других обстоятельств?..

Я так уверен, что «защитник» — это нечто не живое. А так ли это? Он не подходит под определение биологической жизни, но он разумен… Хватит. Не лейтенанту боевых подразделений о таких вещах думать. Сейчас я готов думать о чем угодно, лишь бы не думать о наших жизнях. Все, хватит — я пришел прощаться с Шаттенбергом. Прощаться…

— Чисто, S9.

«Защитник» сложил излучатели, мой «передатчик» подтвердил — все спокойно.

— Разведчик движется на запад.

— Если изменит курс — докладывай.

— Понял.

Отключился… В голове сразу прояснилось — здесь несколько крыс пересекаются…

Я безжалостно топчу тени города теней, города-тени… Мои резкие движения нарушают продуманную статичность строгих линий. Стараюсь запомнить все — пылинки в солнечных лучах, проходящих через каркасы зданий, через разрушающиеся стены…

Я помню, как точно так же бродил по Хантэрхайму в лютый мороз, когда воздух звенел тишиной, когда сухой холод перехватывал дыхание, а иней смерзался льдом на ресницах. Все время в Хантэрхайме мерилось отрезками от боя до боя. И когда все затихало, когда время останавливалось в ожидании, несмотря на привычку ждать, в какой-то момент наступал перелом, когда невозможно было стоять на месте — тогда я уходил в этот сухой холодный воздух, в это сияние севера. Уходил, только чтобы не ждать, чтобы догнать будущее, чтобы догнать время. Сейчас время подходит ко мне не торопясь, и я снова почти бегу ему навстречу. Эта нервная энергия просто гонит меня из синих теней на расплавленное золото солнца и снова в тень — еще более темную, холодную. Я уже чувствую усталость, но не могу остановиться. Мне этого мало… Солнце уже низко. Контровой свет лучится за темными силуэтами руин, копирует их, бросая мне под ноги. Я все это запомню — каждую тень, каждый луч. Я запомню Шаттенберг, пока он и вовсе не стал тенью. Мы были частью этого мира и то, что мы создали, хоть и деструктивно по свое сути, — прекрасно. Я знаю, как многообразен этот мир, знаю, что есть и другие, чуждые мне пространства, но я принадлежу этому миру — миру людей.

Патрули с Шаттенберга сняли. Сейчас я бы смог подойти к рудникам и активировать щит. Это было бы не просто, но учитывая первое поколение, это уже возможно. Только Штрауб окружен, и подходы к нему наглухо закрыты. Вот с этим я уже ничего не сделаю, но я все еще думаю об этом…

Остановился перед входом в музей. «Защитнику» все это не нравится — он напряженно всматривается в чистое небо, в котором может скрываться невидимый враг, но я пришел именно сюда, и мне нужно время… На меня снова смотрят живые глаза мертвых…

Истребители заменили нам птиц… Взлет — и они уже скрываются в верхних слоях атмосферы… Больше я этого не увижу. Они встанут — исчезнут, как и эти птицы. Наше небо опустеет. «Медведи» несут на своих огромных крыльях угрозу уничтожения. Все они — наши хищники, сменившие клыки и когти на невидимые лучи…

130